Однажды утром я вошел
В какой-то белый зал.
«Снимай ботинки и штаны», -
Мне доктор приказал.
«Носки оставь, трусы потом
Ты снимешь, как начнем».
И тут я вспомнил родный дом
И мать-старушку в нем. Но, делать нечего, я лег
На невысокий стол,
А доктор все никак не мог
В меня воткнуть укол.
Включили свет, ремень стянул
Мне тело поперек.
И кто меня сюда тянул?
Зачем сюда я лег?
Обзор закрыла простыня
И дело началось:
Садист-хирург кромсал меня.
Я зло подумал: «Лось!».
Когда уж стало мне невмочь
И я хотел кричать,
Вмиг мысли все умчались прочь –
Он рявкнул: «… твою мать!».
Хирург копается в нутрях
Как будто надо так.
Ох, попадись мне в лагерях –
Вмиг разобью пятак!
Раздался ножниц нежный звук
И сразу стал я рад –
Он был уже почти как друг,
А, может, даже брат.
Хирург вдруг что-то бросил вниз
И точно в таз попал.
Наверно, полкишки отгрыз,
А вдруг не рассчитал?
Ложась в тележку, я хотел
Ему вопрос задать,
Но он заржал и проскрипел:
«Жить будешь, … твою мать».
Я сутки крошки в рот не брал,
Но пробовал ходить.
Хирург узнал и передал,
Что будет сильно бить.
И если я не подчинюсь,
То, значит, я – свинья,
И что обратно не вернусь
Туда, где ждут меня.
Проходят дни, идут года,
Я снова жру и пью.
Но вспоминаю иногда
Двенадцать дней в Раю.
Теперь-то я не хулиган,
И как подходит срок,
Звоню ему: «Привет, друган,
Зайди на огонек…».
10.07.92 ЦРБ.
