Страшное напряжение, царившее в ледовом дворце спорта, улавливалось и здесь, на автомобильной стоянке, находящейся метрах в пятидесяти от здания.
Сегодня был хоккей. И сегодня был финал.
«Опять кучу техники понаставили», мрачно думал бомж Славик, обреченно бродя между лакированными боками иномарок. «А человеку, случись чего, до туалета не добежать…»
Год назад в похожей ситуации, страдающий болезнью почек Славик не успел добежать до ближайшей подворотни и не нашел ничего лучшего, как справить малую нужду в бензобак ближайшей автомашины, как впоследствии оказалось, принадлежащей главе администрации города. Собственно, после этого он и стал бомжем.
Из автомашин, как тараканы из щелей, выбирались возбужденные люди, и, едва сдерживая нетерпение, устремлялись к дверям спортсооружения. Некоторые несли с собой флаги, среди которых попадались и полотнища мало кому известной в Нижнекамске американской страны Гондурас. Флаги Гондураса по окончанию матча дарили наиболее отличившимся при судействе арбитрам, а кроме этого в них часто завертывали тела нападающих команды противника.
- Аллах акбар! – донесся издалека чей-то выкрик. Народ вздрогнул.
Через 18 секунд придворцовая площадь опустела. И только злой гаишник Мошонкин нервно ходил вдоль улицы, матеря свое начальство, которое поставило его в столь нехлебный район. Тем более, что с обеих сторон улицы движение перекрывало 2 экипажа ДПС. Зачем в этом месте был нужен одинокий постовой, не смог бы, наверное, ответить даже сам начальник городской ГАИ. Но так было всегда.
В холле ледового дворца болельщики мужского пола с ненавистью косились на находящуюся неподалеку барную стойку, на которой красовалась шикарная табличка: «Пиво». Рядом не было ни одного человека, даже продавца.
Дело было в том, что пиво было местного производства, пить которое в здравом уме не позволял себе ни один вменяемый нижнекамец, ибо не вставляло, сколько бы ни выпил. А вот наружу оно выходило очень быстро, причем не один раз. Так что рискнувший употребить сей напиток бедолага мог простоять в туалете весь матч, потому что пиво продавали исключительно в трехлитровых баллонах, а пить его разрешалось только на месте, без права заноса на трибуны или выноса на улицу.
Попытки пронести спиртное на трибуны в большинстве случаев ни к чему не приводили, поскольку все жидкости, содержащие в себе какой-либо процент алкоголя, изымались бдительной охраной, набиравшейся строго из закодированных алкоголиков. Затем всё конфискованное пойло сдавалось в камеру хранения вещественных доказательств при местном УВД и впоследствии уничтожалось. В день его уничтожения в городе невозможно было найти ни одного трезвого милиционера.
Наиболее опытные в этом плане болельщики ухитрялись заводить знакомства с работниками дворца, которые без проблем проносили водку, самогон, или там коньячок, внутрь и прятали все это дело в оговоренных местах. Правда, здесь существовал определенный риск, потому как среди таких работников частенько попадались пьющие, и иногда окрыленный и вдохновленный болельщик, предвкушая радостное событие, мог найти в условленном месте совсем не предмет своего обожания, а неподвижно лежащее тело. (К слову сказать, некоторые личности из обслуживающего персонала только этим и жили).
Между тем, холл постепенно пустел, соответственно, места на трибунах так же постепенно заполнялись. Наконец, судья-информатор произнес столь ожидаемую и заставляющую быстрее биться сердца патриотов «Нефтехимика» фразу: «Команды приглашаются на лед».
